Неточные совпадения
Для этих непристойностей
существовал особый
язык.
Все, что искони
существовало в душе народов англосаксонских, перехвачено, как кольцом, одной личностью, — и каждое волокно, каждый намек, каждое посягательство, бродившее из поколенья в поколенье, не отдавая себе отчета, получило форму и
язык.
Для облегчения этого одинакового понимания между людьми одного кружка или семейства устанавливается свой
язык, свои обороты речи, даже — слова, определяющие те оттенки понятий, которые для других не
существуют.
Видеть шалопайство вторгающимся во все жизненные отношения, нюхающим, чем; пахнет в человеческой душе, читающим по складам в человеческом сердце, и чувствовать, что наболевшее слово негодования не только не жжет ничьих сердец, а, напротив, бессильно замирает на
языке, — разве может
существовать более тяжелое, более удручающее зрелище?
Ныне, по-видимому, эти отличнейшие традиции приходят в забвение. Подавляющие события последнего времени вконец извратили смысл русской жизни, осудив на бессилие развитую часть общества и развязав руки и
языки рыболовам мутной воды. Я, впрочем, далек от мысли утверждать, что в этом изменении жизненного русла участвовало какое-нибудь насилие, но что оно
существует — в этом, кажется, никто не сомневается. Вероятнее всего, оно совершилось само собой, силою обстоятельств.
Боль была настолько сильна, что и прелесть окружающего перестала
существовать для меня. А идти домой не могу — надо успокоиться. Шорох в овраге — и из-под самой кручи передо мной вынырнул Дружок,
язык высунул, с него каплет: собака потеет
языком. Он ткнулся в мою больную ногу и растянулся на траве. Боль напомнила мне первый вывих ровно шестьдесят лет назад в задонских степях, когда табунщик-калмык, с железными руками, приговаривал успокоительно...
Как солнечная теплота, заставляя таять зимний снег, собирает воду в известные водоемы, так и нужда стягивает живую человеческую силу в определенные боевые места, где не
существует разницы племен и
языков.
— Да вы не отказались от наследства, а приняли его, — возразил Грохов. «Конечно… — вертелось было у него на
языке, —
существуют и другие статьи закона по этому предмету…» Но он не высказал этого из боязни Янсутского, зная, какой тот пройдоха, и очень возможно, что, проведав о советах, которые бы Грохов дал противной стороне, он и его, пожалуй, притянет к суду. — Обратитесь к какому-нибудь другому адвокату, а я умираю, — мне не до дел! — заключил он и повернулся к стене.
— Печатное — да!.. Может быть, и дело; но проболтанное только
языком — ничего!.. Пыль… прах, разлетающийся в пространстве и перестающий
существовать; и, что унизительнее всего, между нами, русскими, сотни таких болтунов, как я, которые никогда никакого настоящего дела не делали и только разговаривают и поучают, забывая, что если бы слова Христа не записали, так и христианства бы не
существовало.
— Может быть, а хохол все-таки заплачет. Вы говорите:
язык… Да разве
существует малороссийский
язык? Я попросил раз одного хохла перевести следующую первую попавшуюся мне фразу: грамматика есть искусство правильно читать и писать. Знаете, как он это перевел: храматыка е выскусьтво правильно чытаты ы пысаты… Что ж, это
язык, по-вашему? самостоятельный
язык? Да скорей, чем с этим согласиться, я готов позволить лучшего своего друга истолочь в ступе…
Скажут: для кого же наука, если люди, ее любящие, стремящиеся к ней, не понимают ее? стало быть, она, как алхимия,
существует только для адептов, имеющих ключ к ее иероглифическому
языку?
(67) Чтобы оценить эти грамматические труды, нужно принять в соображение то, что тогда еще у нас
существовали всего только две русские грамматики; Ломоносова (1755) и Барсова (1771), и что исследования о
языке пришли в движение только после учреждения Российской академии, хотя, собственно, академическая грамматика явилась уже в 1802 году.
— Тут неподдельный
язык природы и наивность сердца, — отвечала та. — Впрочем, — продолжала она, — вам все-таки надобно отказаться от вашей страсти, потому что это такое дикое, такое необразованное семейство! Я даже не воображала никогда, чтобы в наше время могли
существовать люди с такими ужасными понятиями.
В Англии, например, в разговорном
языке не
существует слова «ты»: фабрикант своему работнику, землевладелец нанятому им землекопу, господин своему лакею говорит непременно «вы» и, где случится, вставляют в разговоре с ними sir [Сэр (англ.).
— Думаю, ваше превосходительство, что было в самом деле, потому что иначе как же объяснить, что на свете
существуют разные
языки!
Особую разновидность естественной религии, или «религии вообще», составляет так наз. теософическая доктрина, согласно которой все религии имеют общее содержание, говорят одно и то же, только разным
языком, причем надо отличать эзотерическое учение, ведомое лишь посвященным, и экзотерическое, существующее для profanum vulgus [Непосвященная толпа (лат.) — выражение Горация («Оды», II, 1,1)]; различия символики и обряда, обусловливаемые историческими причинами,
существуют только во втором, но не в первом.
Лучшие тогдашние студенты все-таки были не больше, как старательные ученики, редко шедшие дальше записывания лекций и чтения тех скудных пособий, какие тогда
существовали на русском
языке.
Русских учебников не
существовало; а немецкий
язык он знал недостаточно.
Его еще не
существовало, только в газетах передавались слухи, что он проектируется; сообщалось, что для поступления будет требоваться аттестат зрелости в объеме курса мужских классических гимназий, с знанием латинского и греческого
языков.
Он дрожал, заикался, плакал; это он первый раз в жизни лицом к лицу так грубо столкнулся с ложью; ранее же он не знал, что на этом свете, кроме сладких груш, пирожков и дорогих часов,
существует еще и многое другое, чему нет названия на детском
языке.
Эти распоряжения, этот страх достойны были смеха: опасность
существовала только на
языке коварного фаворита и перешла в воображение государыни, покоренной его демонскому влиянию, от нее к женщинам и некоторым царедворцам, испуганным, может быть, только для виду, из угождения.
Хотя злые
языки указывали, быть может, не без основания, на ключницу Марфу, разбитную, еще далеко не старую бабенку, как на «предмет» Семена Иоаникиевича, но в этих отношениях, если они и
существовали, не было и не могло быть любви в высоком значении этого слова. Любил Семен Иоаникиевич из женщин только одну свою племянницу, хотя это не мешало ему любить весь мир своим всеобъемлющим сердцем.
Чтобы вполне убедиться в том, что в этих стихах Христос говорит только о вечном законе, стоит вникнуть в значение того слова, которое подало повод лжетолкованиям. По-русски — закон, по-гречески — νόμος, по-еврейски — тора, как по-русски, по-гречески и по-еврейски имеют два главные значения: одно — самый закон без отношения к его выражению. Другое понятие есть писанное выражение того, что известные люди считают законом. Различие этих двух значений
существует и во всех
языках.
О чешских освободительных стремлениях он говорит: «Богемия впредь может
существовать лишь в качестве составной части Германии, хотя бы часть ее населения продолжала в течение еще нескольких веков говорить не на немецком
языке» (стр. 82).